Беседа с Павлом Берсневым о проф. Р.В. Светлове

Интервью, которое кандидат исторических наук, доцент кафедры культурологии, искусств и гуманитарных наук РХГА Александр Александрович Синицын взял у П. В. Берснева. Речь шла о докторе философских наук, профессоре Романе Викторовиче Светлове. Это интервью вошло сборник «Vir hermeneuticus: Сборник статей к 60-летию профессора Р.В. Светлова». СПб.: МОО «Платоновское философское общество», Издательство РХГА, 2024. – 426 с.

О том, чтобы побеседовать о друге-юбиляре мы с Павлом Валерьевичем Берсневым договаривались заранее. Но в тот день, когда мы встретились в Русской христианской гуманитарной академии им. Ф. М. Достоевского все кабинеты были заняты из-за наплыва студентов-заочников. Разговор состоялся в кабинете проректора по научной работе.

Александр Синицын. Павел, мы поговорим о Романе Викторовиче Светлове. Я знаю, что ты учился в РХГА, тогда еще гуманитарном институте, что ты был учеником Светлова…

Павел Берснев. Я им был, есть и буду! (Смеемся.)

А. С. Мощно сказано!

П. Б. Главное, что правдиво. Бывают учителя, преподаватели. Отучился у них, и тогда можно сказать, что когда-то был его учеником. Роман Викторович — Учитель с большой буквы. В каком-то смысле – воплощенный архетипический образ настоящего Учителя. Встреча с Учителем меняет жизнь. Причем меняет качественно и, конечно, меняет к лучшему, преображает ее. Так это произошло в моем случае.

А. С. Так вот, Павел, сейчас друзья философы готовят сборник к юбилею твоего учителя. И я хочу задать тебе несколько вопросов о нем. Расскажи о своем знакомстве с Романом Викторовичем, о своих впечатлениях от его занятий.

П. Б. Познакомился я с Романом Викторовичем, когда был студентом первого курса РХГИ. Вначале я поступил на богословский факультет, тогда это был еще не ФБР (факультет Философии, богословия и религиоведения РХГА. — А. С.), а чисто богословский факультет.

А. С. Какой это был год?

П. Б. Та-а-к… Это было, когда институт находился на углу канала Грибоедова и Вознесенского [проспекта] (РХГИ переехал с Вознесенского проспекта в здание на Фонтанке в 1998 г. — А. С.). Я начал учебу в 1997 г., а закончил в 2002 г. С моим поступлением связана одна интересная история, которую до сих пор иногда любит вспоминать Дмитрий Кириллович (Богатырёв, ректор РХГА. — А. С.). Мы с моим приятелем шли по каналу Грибоедова и вдруг увидели вывеску: «Русский христианский гуманитарный институт». Решили зайти… и остались. К тому времени мы уже были взрослыми людьми. У меня уже было образование – в Первом медицинском институте. С моим приятелем мы занимались бизнесом. А в итоге вот так зашли и… с головой погрузились в учебу. Бизнес тот, которым мы занимались в то время, принесли в жертву учебному процессу. И я совсем об этом не жалею. Наоборот – счастлив. Жизнь совершенно преобразилась благодаря РХГИ.

А. С. А до этого ты ничего про это учебное заведение не знал?

П. В. Вообще никогда и ничего! Возможно, где-то в книгах встречалась реклама РХГИ, в приложениях на последних страницах. Но всерьез об институте ничего не знал, это точно. Так вот, шли мы по набережной канала Грибоедова, зашли в здание, спустились куда-то в полуподвальное помещение, а вышли уже студентами РХГИ.

А. С. И что же дальше?

П. В. Помню, что первый экзамен я сдавал Дмитрию Кирилловичу по истории русской философии. Мне попался вопрос по [Н. А.] Бердяеву. Бердяева я и до того читал и любил его работы. Поэтому отвечать было легко. Дмитрий Кириллович поставил мне «пятерку» и похвалил. Так с тех пор я и учился на «пятерки», и закончил с красным дипломом.

А. С. Выходит, ректор тебя благословил.

П. В. Именно. Так это и ощущалось. Благословение Дмитрия Кирилловича до сих пор чувствую.

А. С. А что скажешь о занятиях со Светловым?

П. В. Первый семестр первого курса я проучился на богословском [факультете]. Потом мне совершено случайно попалась на глаза книга Евгения Алексеевича Торчинова, и у меня произошла личная когнитивная революция, когнитивный психоделический опыт! И это не преувеличение. Книга Торчинова озарила как вспышка света… ясного света.

А. С. О какой книге идет речь?

П. В. Это книга Торчинова «Религии мира: Опыт запредельного: Психотхника и трансперсональные состояния». Вышла эта книга как раз в год моего поступления в РХГА – в 1997 году.

А. С. И она стала для тебя поворотной?

П. В. Безусловно! А к книге Торчинова добавились лекции по религиоведению («Мифология», «Первобытная религия», «Мифология и религия Древнего Рима» и т.д.), которые нам читал Роман Викторович, а также он вел у нас семинарские занятия. Лекции были для всего потока, а семинары — только для наших специализаций (богословов, религиоведов, философов и еще, кажется, психологов). Роман Викторович давал нам задание знакомиться с источниками. А студенты должны были их заранее прочитать. На занятиях мы обсуждали тексты: «Упанишады», Гесиода и прочее. Коллектив у нас подобрался мотивированный, все или почти все студенты были взрослыми, работящими, активными. И все мы, могу тебе точно сказать, учились не ради «корочки» и карьеры, а ради высокого смысла. Мы пришли получать знания.

А. С. И вы читали со Светловым древнеиндийские, древнегреческие и другие источники.

П. В. Да-да, все с ним. И причем Роман Викторович всегда говорил проникновенным, я бы сказал, таинственно-завораживающим голосом, так что это восхищало и очаровывало. И он тогда сказал такую фразу: «Богословие — это замечательно и важно, но религиоведение — это как (тут я, конечно, перефразирую проф. Светлова), как золотой ключик, открывающий волшебную дверь к пониманию сути всех религий мира». И когда я услышал эти слова, то проникся и почувствовал: определенно я хочу быть религиоведом с таким вот золотым ключиком от тайных дверей мировых религий. Конечно, это было мое восприятие слов Романа Викторовича. Р.В. Светлов говорил о методе, позволяющем с научной точки зрения рассматривать религиозные процессы. Тогда я так отчетливо ощутил желание стать религиоведом, что уже ничего не могло меня остановить.  Об этом своем решении я сказал приятелю, с которым мы пришли в РХГИ и вместе записывались на богословский [факультет]. Приятель стал меня отговаривать, назвал предателем, мол, мы же богословы. Мы были дружны, обменивались с приятелем длинными письмами-трактатами на темы богословия (возможности вести переписку по интернету у нас тогда еще не было, все писали от руки и передавали письма друг другу). В общем, жили сообща, по-богословски, а тут такое… Но закончилось всё мирно. Приятель признал мое право выбора, осознал, что и религиоведение имеет право на существование. Правда потом отдельный богословский факультет слился с нашим религиоведческим и философским. И факультет получил аббревиатуру ФБР. Вот так, вдохновленный идеями Романа Викторовича, я стал религиоведом.

А еще оказалось, что у нас с Романом Викторовичем еще и супруги из одного города – из Луганска. Однажды мы все вместе встретились в Луганске, тогда я еще был студентом. Также мы вместе были в Крыму. В Крыму отдыхали в Алуште, жили недалеко друг от друга. Там мы тоже встречались семьями, общались. Вместе ездили в Севастополь, гуляли по Херсонесу. Потом вплавь добирались до скалистого острова, а вернувшись, на берегу жарили мидий, которых сами собирали и ели. Это было незабываемо!

А. С. Это было в двухтысячные годы?

П. В. По-моему, в самом начале нулевых.

А. С. А с родителями Романа ты был знаком?

П. В. Конечно. И с мамой, и с отцом был знаком. Поскольку мы дружим семьями, Светловы приглашали нас к себе на дачу. Мы ездили за город, гостили у них. Мы с отцом Романа Викторовича слушали разную музыку. И помню, что ему понравилась группа «Ленинград». Я тогда привез кассету с записями.

А. С. Вот как?!

П. В. Да, отец Романа Викторовича был человеком очень душевным, с юмором, и песни Шнурова ему понравились. Я вспоминаю его как человека жизнерадостного, приветливого, добродушного, открытого, гостеприимного. Мы вместе делали шашлыки, приятно беседовали. У меня сохранились фотографии той поездки. Приезжал тогда на дачу Даня, сын Романа Викторовича. Роман Викторович с супругой Ольгой приезжал и к нам на дачу, общался с моими родителями. А с дочерью Романа Викторовича мы играли на огромной горе песка – тогда Даша была младше моих дочерей, которым сейчас восемь и шесть лет. Чудесное было время — веселое и творческое.

А. С. Светлов — философ, религиовед, писатель, лектор, администратор, издатель и многое-многое другое, все это Светлов. А ты, Павел, в каком из воплощений воспринимаешь его в первую очередь?

П. В. Я воспринимаю его в качестве Учителя. Я имею ввиду, не учителя предмета, не педагога. А Учителя как Мастера, который творит особую атмосферу творчества и исследования! Я бы сказал, это магия религиоведения. Действует какая-то завораживающая сила проф. Светлова. Эти его увлечения, занятия — не ради денег, не ради славы, а для чистой бескорыстной радости исследования. И это то, что Роман Викторович прививает своим ученикам.

А. С. Красиво ты сказал. И верно. Павел, а читал ли ты художественные произведения Светлова?

П. В. Конечно! Читал многое. И считаю, что его художественные работы надо переиздавать. Роман Викторович человек великий, но скромный. А его сочинения достойны переиздания. Предложи Дмитрию Кирилловичу [Богатырёву] сделать это силами РХГА. Причем издать его художественные вещи одной серией. И это одно из моих пожеланий к Академии. Прекрасные вещи надо переиздавать, чтобы их читали. А книги Р.В. Светлова будут читать и переечитывать. Необходимо издать полное собрание сочинений Романа Викторовича, куда должны войти как его художественные произведения, так и научно-публицистические работы, философские сочинения и статьи, которых у него великое множество.

А. С. Были ли у вас с Романом какие-то совместные проекты, издательские дела?

П. Б. Да. Давно еще мы вместе организовали при университете книжный магазин «АКМЭ», который ты, вероятно, знаешь.

А. С. Еще бы!

П. Б. Магазин находился на философском факультете [СПбГУ] на Менделеевской [линии] – 5. А начиналось это все тоже в 2000-е годы. И у истоков стояли мы с Романом Викторовичем и Владом Куренным. А издательские дела… С благословения Романа Викторовича я тогда же попал в издательство «Амфора», с которым он был связан. Мои первые книги, где я был автором-составителем, у меня выходили как раз в «Амфоре», и это с подачи Романа Викторовича и с его помощью. Первой книгой были «Ветхозаветные апокрифы» — книга, которая стала бестселлером. И все это с его легкой и светлой руки. Можно сказать, в том, что я написал затем множество книг, стал членом Союза писателей Санкт-Петербурга – большая заслуга Романа Викторовича.

Еще хочу отметить, что несмотря на постоянную занятость, административную деятельность и напряженную научную работу, переводы сложных текстов с древнегреческого языка, Роман Викторович всегда проявлял чуткость, внимательность и никогда не отказывал мне, когда я просил написать вступительную статью к книге. Роман Викторович написал вступительные статьи к нескольким моим книгам. И это были не просто вступительные статьи. Это были настоящие драгоценные жемчужины мудрости. Широта интересов и глубина мудрости Романа Викторовича поистине безгранична.

А. С. Павел, расскажи о семинарах, которые вел профессор Светлов. Саша Галат говорил, что через тебя попал впервые на квартиру к Роману, поскольку он тогда проводил семинары у себя дома.

П. Б. Да, мы встречались в квартире Романа Викторовича. Он нас собирал у себя, мы читали и обсуждали книги по религии и философии. Были, естественно, тексты Платона.

А. С. Читали в переводах?

П. Б. Да, на русском, конечно. Выступали, делали доклады. Состав семинара был небольшой и, по-моему, не постоянный. Роман Викторович тогда часто нас приглашал. И я помню, как однажды мы вместе праздновали Новый год.

А. С. Участвовал ли ты в философском футболе?

П. Б. Не постоянно, но бывал. Играл, конечно, в прошлые годы. Я, правда, не такой частый игрок, потому что не такой фанат футбола, как они. И меня поражало всегда то, что Роман Викторович при всей его занятости, при всей его насыщенной интеллектуальной работе, имеет хорошую спортивную форму и мастерски гоняет мяч на поле, забивает голы. И никто ему не подыгрывает. И это еще одна сторона достоинств Р.В. Светлова. Причем это не просто физические упражнения на поле, но это его чувство командности, командного духа. Потому что Роман Викторович — человек команды, который умеет поддерживать команду и всегда играет в команде, умеет быть лидером команды, капитаном.

А. С. Он футболист-философ и философ-футболист. В нем это едино и осмыслено.

П. Б. Абсолютно верно, Саша. И в этом-то, как я вижу, смысл таких встреч на поле. Поэтому это самый настоящий философский футбол! Я бы даже сказал: футбол как философия и философия как футбол. Если вспомнить мезоамериканский футбол. Не так давно был в Мексике на полуострове Юкатан, в важном культурном и политическом комплексе Чичен-Ица. Так вот там (и не только там) сохранилось огромное футбольное поле. Футбол был религиозным действом. Жертвоприношением богам. Футбол Романа Викторовича – это, конечно, не жертвоприношение. Но однозначно – нечто сакральное.

А. С. А в Светловских философских мероприятиях ты принимал участие? В конференциях «Универсум Платоновской мысли» и других?

П. Б. Опять же, не часто, но было несколько раз. Однажды делал доклад на платоновской конференции в РХГА по теме единства архаического мышления и экстатических шаманских практик Сибири, Латинской Америки и Древней Греции.

А. С. Помню, Павел. Я тоже принимал в ней участие и руководил секцией.

П. Б. Из совместного участия в конференциях помню, как мы ездили с Романом Викторовичем в Москву во Всероссийскую государственную библиотеку иностранной литературы им. М. И. Рудомино. Это была научная конференция «Россия и гнозис». Насколько я помню, это было в 2002 году. Роман Викторович был там ведущим секции и делал доклад «Тайный град» и история идеи «Мирового града» — от Вавилона до Петербурга-«Четвертого Рима». Идею, конечно, оценили москвичи (Смеемся). У меня был доклад «Идея SOMA-SEMA в свете данных нейрологии, или мозг как ловушка для души». Была очень интересная атмосфера на конференции. Дух науки без границ и свободы. Свободы выражения и тем для исследования. Помню, выступал еще китаевед Алексей Александрович Маслов, рассказывал о роли психоактивных веществ в практиках даосов. А в поезде из Петербурга в Москву мы обсуждали с Романом Викторовичем книги Пелевина и Мураками. Не нужно было прибегать к запрещенными веществам. Достаточно было таких вот бесед, чтобы «сдвигать точку сборки» и расширять границы сознания. Кстати, это еще одно из особенных достоинств Романа Викторовича, его скрытых сиддх, как сказали бы на Востоке. Важно не только то, что говорит Р.В. Светлов, но еще и КАК он говорит. Я много общался с настоящими коренными шаманами Латинской Америки и знаю ценность таких особых способностей – когда слова имеют не только какое-то значение, но еще и Силу. То, что на популярном языке называют «магией слова».

П. Б. Так что бывали совместные научные конференции. Но не часто.

Не часто, но зато какие. Однажды мы вместе с Романом Викторовичем ездили вместе на Урал с просветительской миссией – распространять идеи Платоновского общества. Я тоже выступал там, но больше по латиноамериканской части – рассказывал про шаманов-курандерос. Но и о Платоне, конечно, не забывал. Много, где выступали. Было интересно. С нами и московские коллеги были. Такая живописная картина. Мороз минус 40, заснеженные хребты Уральских гор, маралы с пантами и мы — просветители, несущие свет мудрости философов Древней Греции и шаманов-курандерос Южной Америки. Встретили там Яцека Палкевича, польского путешественника, который однажды в маленькой спасательной шлюпке пересек Атлантический океан, а также «удлинил» Амазонку, отдав ей пальму первенства в гонке за звание самой длинной реки, отобрав лавры у Нила. И еще Палкевич, также как и я, член Русского географического общества. Где только не встретишь наших коллег.

А. С. Что ты пожелаешь Роману Викторовичу в его крутую годовщину?

П. Б. О! Я бы пожелал ему несмотря на его большую занятость, не забывать РХГА и нас, его питерских сподвижников, учеников…

А. С. Он всем нам нужен!

П. Б. Да, всем нам, почитателям его таланта. И как я с давних пор, еще со студенческих времен говорил, фамилия Романа Викторовича не случайна. Р.В. Светлов — светлый человек. И как светлый человек, профессор Светлов — светило и маяк для всех нас. Ведь бывает так, что хороший преподаватель, эрудированный, лекции читает заслушаешься, но его слова и образ мыслей расходятся с тем, как он себя ведет в жизни. Бывает же такое, согласись! Так вот, а у Романа Викторовича этого нет. Он цельный человек. В нем едины и образ мыслей, и образ жизни. И еще одно его замечательное качество — это чувство меры.

А. С. Это тоже античное качество. Помнишь, солоновское: ничего слишком. Так значит, пожелание: быть и оставаться цельным!

П. Б. Да, конечно! Роман Викторович всегда был и остается не только историком философии, как многие преподаватели философии, но и собственно философом. А философ – это не только сфера мышления, но также и сфера поведения. Оставаться цельным — это даже не мое пожелание, а констатация очевидного факта. Ибо это естественное свойство Светлова. Его внутренняя природа. А мое пожелание — всем нам почаще в этой жизни встречаться со светлым человеком Светловым. И, несмотря на свою занятость, всегда находить время на общение.

А. С. Спасибо, Павел Валерьевич, за интересную беседу об учителе и друге.

П. Б. Тебе спасибо, что я смог высказать слова признательности дорогому Учителю!